«Первая глава какой-то ужасной истории»
Итак, о мистических повестях Н.В.Гоголя мы поговорили. Несколько раньше вели речь о подобных произведениях А.С.Пушкина. И, наверное, не удивительно, что возникает вопрос: а было ли что-то подобное у ещё одного гения - их современника, М.Ю.Лермонтова?
«Однажды он объявил, что прочитает нам новый роман под заглавием "Штос", причём он рассчитал, что ему понадобится по крайней мере четыре часа для его прочтения. Он потребовал, чтобы собрались вечером рано и чтобы двери были заперты для посторонних. Все его желания были исполнены, и избранники сошлись числом около тридцати; наконец Лермонтов входит с огромной тетрадью под мышкой, принесли лампу, двери заперли, и затем начинается чтение; спустя четверть часа оно было окончено. Неисправимый шутник заманил нас первой главой какой-то ужасной истории, начатой им только накануне: написано было около двадцати страниц, а остальное в тетради была белая бумага. Роман на этом остановился и никогда не был окончен». Это фрагмент письма поэтессы Е.П.Ростопчиной к А.Дюма от 27 августа (10 сентября) 1858 года, где она рассказывает французскому писателю, с которым подружилась во время его приезда в Россию, о Пушкине и Лермонтове (кстати, само существование такого рассказа о Пушкине опровергает столь любимую сейчас многими теорию «Пушкин=Дюма»). Описанное Ростопчиной чтение относится ко времени последнего приезда Лермонтова в Петербург. А то, что роман «остановился и никогда не был окончен»…
У Лермонтова немало незавершённых произведений. Это и «Вадим», о котором я писала, и «Княгиня Лиговская». О причинах, почему так случилось, написано немало. Но вот со «Штоссом», увы, по-моему, всё ясно: не успел. А.А.Краевский писал другу: «Здесь теперь Лермонтов в отпуску и через две недели опять едет на Кавказ… Он поздоровел, целый год провёл в драках и потому писал мало, но замыслил очень много». Вероятно, «Штосс» (в рукописи повесть не озаглавлена; мне очень интересно: приведённое Ростопчиной заглавие дано ею или самим автором?) – начало реализации одного из его замыслов. И последнее прозаическое произведение Михаила Юрьевича… Говоря о Лермонтове, постоянно вспоминаю сетования министров из пуччиниевской «Турандот»: «Убили! Казнили! Зарыли! Убили!» Это «убили» постоянно присутствует в размышлениях о поэте: не успел, не завершил, не написал, не дописал…
В последний раз Лермонтов приехал в столицу в начале февраля 1841 года и пробыл в ней около двух месяцев. Когда происходило описанное Ростопчиной чтение? Очевидно, не перед самым отъездом, раз рассказывается о шутке, литературной мистификации (мы прекрасно знаем, что уезжал поэт в очень грустном настроении).
Хорошо известен так называемый «альбом Одоевского», вручённый со знаменитой надписью: «Поэту Лермонтову даётся сия моя старая и любимая книга с тем, чтобы он возвратил мне её сам, и всю исписанную. К. В.Одоевский. 1841. Апреля 13-е. СПБург». Наряду со стихотворными набросками и законченными стихами, есть в нём и запись, явно относящаяся к «Штоссу», - я к ней, конечно, ещё вернусь.
Впервые повесть была опубликована в литературном сборнике «Вчера и сегодня» в 1845 году. Любопытно, что в публикации есть четыре строчки, идущие после фразы «У Лугина болезненно сжималось сердце — отчаянием», на которой обрывается текст автографа. Википедия бойко сообщает, что это «фантастическая повесть о доме с привидениями (быличка)» - как-то слишком уж несерьёзно!
Повесть загадочна, к тому же оборвана на полуслове. Её неоднократно пытались «дописать» (не случайно я это слово поставила в кавычках!), трактовали подчас так, что остаётся только удивляться, куда может завести буйная фантазия, но, как мне кажется, к разгадке её так и не приблизились. Естественно, Кот не настолько самонадеян, чтобы утверждать, что нашёл её. Он просто ставит вопросы, которые могут возникнуть при чтении повести, на что-то обращает внимание. Ну, а дальше… Каждый решит по-своему!
Фантастика в повести теснейшим образом переплетена с реальностью. Мы видим, казалось бы, реально существовавших людей. «У графа В… был музыкальный вечер». Первое же предложение сразу находит расшифровку у литературоведов: «Имеется в виду аристократический салон графа М.Ю.Виельгорского и его жены». Вечер вполне зауряден – «всё шло своим чередом; было ни скучно, ни весело».
Упоминается «новоприезжая певица», её имя тоже уверенно называют - Сабина Гейнефехтер, гастролировавшая в это время в Петербурге и исполнявшая романсы Шуберта («Заезжая певица пела балладу Шуберта на слова Гёте: "Лесной царь"»). В статье о ней нашла любопытный факт: с 1842 года она жила на пенсии в Бадене – то есть находится на излёте своей карьеры (хотя, по нашим понятиям, очень молода, родилась в 1809 году).
Первая названная по имени дама – фрейлина (её статус нетрудно определить по «бриллиантовому вензелю», «пришпиленному к голубому банту») Минская. Краткое описание её («Она была среднего роста, стройна, медленна и ленива в своих движениях; чёрные, длинные, чудесные волосы оттеняли её ещё молодое правильное, но бледное лицо, и на этом лице сияла печать мысли») позволяет предполагать, что прообраз Минской – А.О.Смирнова, знаменитая «черноокая Россети».
И на этом фоне разыгрывается странная история, начавшаяся вроде бы с обычной салонной беседы.
Мистификация видна в повести везде, какие-то мотивы повторяются, возникают довольно странные каламбуры. Давно и не мной подмечена многозначность слова, ставшего заглавием: штосс — карточная игра, Штосс - фамилия владельца таинственной квартиры, «что-с?» (а попробуйте произнести – услышите, как звучит!) – вопрос таинственного старика.
Удивительно, конечно, но, как и у Гоголя, здесь появится таинственный «портрет, изображавший человека лет сорока в бухарском халате, с правильными чертами, большими серыми глазами; в правой руке он держал золотую табакерку необыкновенной величины. На пальцах красовалось множество разных перстней». И на этом, писанном «несмелой ученической кистью», изображении «в выражении лица, особенно губ, дышала такая страшная жизнь, что нельзя было глаз оторвать». А потом появится так похожий на портрет старик…
Думаю, что Лермонтов не мог не знать гоголевского «Портрета» (разумеется, первой его редакции); с самим автором он познакомился в Москве, куда заезжал по пути в ссылку в 1840 году. Случайно ли и здесь явление портрета?
«Прописка» таинственного «дома с привидениями» (где, кстати, и обнаружится этот самый портрет) тоже весьма интересна. Лермонтов указывает точно – «в Столярном переулке, у Кокушкина моста».
Что это за место? Известно, что доме купца и ростовщика Зверкова на углу Столярного переулка и набережной Екатерининского канала в 1829-31 гг. жил Н.В.Гоголь, упомянувший его в «Записках сумасшедшего», а «Записки» были опубликованы в том же сборнике «Арабески», что и «Портрет». Мотив сумасшествия в «Штоссе» просматривается. Случайно ли?
Ещё литературные аналогии. Помимо знаменитой эпиграммы Пушкина, Кокушкин мост (а с ним вместе и переулок) ясно «расшифровывается» в первых строках романа Ф.М.Достоевского: «В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер, один молодой человек вышел из своей каморки, которую нанимал от жильцов в С-м переулке, на улицу и медленно, как бы в нерешимости, отправился к К-ну мосту». Лермонтов это место называет «глухой частью города» (сейчас, конечно, такое трудно себе представить).
*************
Ростопчина пишет о «первой главе какой-то ужасной истории». В рукописи Лермонтова – три главы. И всё равно, развитие фантастических событий только начинается…
До следующего раза!
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Уведомления о новых публикациях, вы можете получать, если активизируете "колокольчик" на моём канале
"Оглавление" по циклу здесь
Навигатор по всему каналу здесь
